История. Архив публикаций
 Собаке умершей вовремя посвящается… 3-ий день после взрыва. А кто же похоронит меня? Я думаю, надо начать именно с этой мысли. Благодаря ней я и выжил. Это довольно странно, но когда я – слепой, не евши уже несколько дней, закапывал Лизу, только эта мысль не давала мне лечь и заснуть. Лиза была последней из Поселка. Только она и я. А потом только я. Слепой, голодный и жутко переживающий. Если человек умер – его надо похоронить. Такой у меня бзик. Это была моя жизнь. За это меня кое-как подкармливали. И люди отдавали мне половину своего последнего пакета с концентратами, чтобы я похоронил их сестру, сына или мать. Потому что только у одного меня были силы и желание копать затвердевшую от жара землю. Я чуть ли не зубами выгрызал в ней могилы. Потом осталась только Лиза, а потом и ее не стало. И похоронить меня было некому. Я молился, чтобы пришел кто-нибудь, кто смог бы меня похоронить, а до тех пор я не смогу умереть, как бы не хотелось. Раньше я часто молился. Я замечал, что мои молитвы всегда претворяются в жизнь, и поэтому молился часто. Сначала. Люди выздоравливали и заболевали снова. С каждым разом все мучительней и страшнее. А я опять молился, и они опять оживали и опять страдали. Я помню тот первый раз, когда я не помолился. Дедушка Сократ. Они жили втроем. Высокий Абрам, маленький Маис и дедушка Сократ. Мать маиса была индианкой. Небольшое отхождение от Правил, ведь она как бы не была белой, но нам уже было все равно. Она умерла до того, как я приполз в Поселок. Дедушка Сократ был греком. Безвредный и беспомощный. Когда Абрам пропал на охоте, тетя Сара пообещала взять Маиса к себе. Маиса, но не дедушку Сократа. Маис отказался. Они жили вместе. Маленький Маис и старый дедушка Сократ. И умирали от голода вместе. И тогда Сократ заболел. Я пришел к нему помолиться, он был хорошим человеком… Он посмотрел на меня. Я почувствовал взгляд. Странное ощущение – не видишь, но знаешь. Потом взял мою руку и положил себе на голову, чтобы я почувствовал, как он ей покачает. Я развернулся и ушел. На следующий день дедушка Сократ умер. Тетя Сара взяла Маиса к себе. С тех пор Маису во всем везло. Даже умер он во сне. Тихо и без мучений. Постепенно я стал молиться все реже и реже. Только о самых дорогих людях. О Лизе я молился двенадцать раз. Тринадцатый раз я не стал. Ей было слишком больно. Теперь ей хорошо. Им всем хорошо, но кто же похоронит меня?! Я выжил. Меня подобрали Люди-с-низу. Те, кто успели спрятаться под землей. В огромных правительственных бункерах, куда само правительство не успело. Меня подобрали на следующий день после взрыва, когда я полз к котловану, который остался на месте Поселка. Я был на охоте. Слепой на охоте! Но звери пострадали от Войны не меньше чем люди, и ловить их легко. А когда я возвращался, там был котлован. Так мне сказали. Забавно. Они потратили такую мощную ракету на Поселок, который уже вымер. Даже приятно. Ха. А меня подобрали. В кармане у себя я нашел дубинку и шило, с которыми я охотился. И сейчас я сижу и выцарапываю на дубинке буквы, которые сам придумал. Их можно читать руками. Так что мой дневник вряд ли кто прочтет. Да и не надо это никому. 4-ый день после взрыва. Накатило настроение поплакаться. Война не такая уж плохая штука. По крайней мере, она помогает людям быть самими собой. Войну начали негры. Вообще она начиналась как расовая. Негры, китайцы и чуть-чуть белых. Я был в этом самом чуть-чуть, который уничтожили в первую очередь. Ядерная война… Все не так плохо. Можно жить и с четырьмя руками. Даже удобно, когда привыкнешь. Главное – дети. Дети рождались нормальными, а некоторые даже с врожденной устойчивостью к радиации. Так что дети – главное. А детей надо кормить, а кормить нечем… Так и вымер наш Поселок. Но нам просто не повезло. Миграция зверья прошла мимо. Мы очутились в невыгодном месте и поэтому погибли. А иначе вполне могли бы выжить. Здесь важна статистика, а не отдельные Поселки. Человек сильнее смерти и это здорово. И все из-за негров. Когда я очнулся – на второй день после взрыва приятный женский голос объяснил мне всю ситуацию. Меня накормили, кажется, вымыли и предоставили отдельную комнату. О чем еще может мечтать человек? Обладательницу приятного женского голоса звали Марта. Она зашла ко мне сегодня с утра еще раз, и мы с ней приятно поболтали. После этого меня впервые за последние семь лет стало беспокоить – как я выгляжу. 5-ый день после взрыва. Вечером она еще раз зашла ко мне, и мы еще немного поговорили. Она довольно умна, хотя и не очень яркая. Не такая как Лиза… И очень честная. Хорошее качество. Еще я узнал, что волосы у нее волнистые, губы полные, грудь упругая. Остается вопрос – зачем я ей нужен. Сегодня вечером спрошу – она обещала зайти. Жаль, что я не могу видеть ее глаз. 6-ой день после взрыва. Три дня я добивался от нее ответа. Все - таки добился. Хотя и с трудом. Оказывается у них очень трудно с мужчинами. Женщины ведь куда более живучие существа. Так что на одного мужчину в их общине приходится семь целых восемьдесят две сотых женщины. Кроме того, я ей действительно нравлюсь, потому что я очень необычный. Еще она рассказала, что буквально с боем взяла меня… То есть опеку надо мной. Не мало девушек по всему Бункеру жутко ей завидуют. Оказывается, от этих чертовых негров все-таки есть польза. Когда бы я еще до войны оказался в таком выгодном положении? 9-ый день после взрыва. Сегодня ко мне, наконец зашел мужчина. Это был профессор Дон. Интересно, при такой фамилии – кто он по национальности? Не уж то испанец? А Марта? Немка? Все может быть. Она вполне может оказаться русской. Говорим мы все на эсперанто, а русский и английский языки я уже давно забыл. Дон сказал мне, что очень рад, что в их мужском полку прибыло. Он уверен, что при той технологии, которую они развили мои глаза можно восстановить. Я тогда стану полноценным бойцом. А бойцы им очень нужны. Дело в том, что они случайно наткнулись на этот Бункер и он чертовски удобен. А поскольку он так удобен, толпы бездомных гулов постоянно пытаются его захватить. Женщин много, но бойцы из них не ахти. Голос у профессора был уставший. При таком количестве женщин – не удивительно. Забавное это слово – «гул». Изначально так называли негров белые. Потом так же стали называть их китайцы. А потом негры точно так же поименовали всех своих противников. Так что теперь смысл, который ты вкладываешь в слово «гул» зависит от цвета твоей кожи. Так и получается, что на этой войне цвет кожи уже не так важен, как разница в цвете. 10-ый день после взрыва. Марта плачущим голосом сказала, что совет общины постановил передать меня под совместную опеку трех женщин. И будет ли она входить в эту тройку – еще большой вопрос. Мне ее жаль, конечно, но хочется узнать новых людей. Да и от разнообразия в плане женщин я бы не отказался. 11-ый день после взрыва. Марта входит в число женщин, которые за мной ухаживают. Кажется, ее это немного утешило. Все девочки без конца говорят мне, какой я необыкновенный. Это приятно. Новеньких две – Мэри и Жанна. Мне нравиться думать, что Мэри англичанка, а Жанна француженка. В совокупности с Мартой, которую я постановил для себя считать немкой, они как бы дают мне весь букет старой доброй Европы. Еще бы мне какую-нибудь Хуаниту… Ха. Еще я начал замечать за собой странные вещи. Я впервые сам вышел из своей комнаты в коридор и ПОЧУВСТВОВАЛ, что справа стена, а слева ее нет. У меня, похоже, развилось какое-то шестое чувство. Надо посоветоваться с Доном. 12-ый день после взрыва. Я попросил девочек проводить меня к Дону, и они отвели меня в лабораторию. Причем, они меня, конечно, вели за руки, но стены вокруг я чувствовал совершенно отчетливо. Дон провел со мной кучу тестов и сказал, что я уникум. Похоже за последние несколько дней у меня в голове сформировался какой-то локатор, наподобие того, что у летучей мыши, только круче. Нормализуется он через пару дней, и тогда я буду ощущать все вокруг не хуже, чем, если б видел. И даже лучше. Мало у кого есть глаза на затылке, хотя при нашем уровне радиации всякое бывает. 14-ый день после взрыва. Дубинка у меня не бесконечная, теперь я это чувствую. Так что придется сократить свои излияния до самого необходимого. Чтобы достать еще одну палку надо подниматься на поверхность, а такого желания у меня пока нет. При нынешнем количестве населения Бункера еды, воды и воздуха нам хватит на ближайшие семьдесят два года. Так что наверху мне делать особо нечего. Я уже достаточно поджарился. Ну вот… А не хотел болтать лишнего… Странное это чувство. Я имею в виду свой локатор. Все окружающее я вижу как бы в трехмерном виде. И с каждым днем – все отчетливей. 18-ый день после взрыва. Сегодня было нападение гулов. Разведывательная группа не закрыла, как следует двери, и в Бункер ворвалась банда гулов. По повязке на глазах они видимо определили во мне слепого и, не обращая на меня внимания, хватали девушек. Три здоровых волосатых мужика. К этому времени я уже мог чувствовать шевеление их волос. Я убил всех троих. Голыми руками. У меня очень сильные руки. Я ими землю копал. А потом я ходил по всему бункеру и добивал разбежавшихся как крысы гулов. Всего их оказалось двадцать восемь человек. Я убил двадцать. Троих убил Дон – у него было какое-то экспериментальное оружие. Еще по одному уничтожили двое мужчин из Разведывательной группы. Оставшихся положили девушки. У нас убили одного парня – охранника у дверей и двух девушек – тех, которые особенно сильно сопротивлялись. Изнасиловали шестерых. Все не так уж плохо. Могло кончиться гораздо хуже. А я стал героем. Дон сказал, что бросит все силы на восстановление моих глаз. Он сказал, что операция будет через неделю. Скорей бы. 23-ий день после взрыва. Ждать все труднее… Как мне хочется увидеть глаза Марты! Девочки говорят, что я становлюсь рассеян. Очень может быть. Я все равно их герой. Это здорово. Нашли еще двоих гулов прятавшихся на складе. Они схватили одну девушку, но она успела вскрикнуть. На них ставили эксперименты. Как они кричали! Чертовы негры… или китайцы… какая разница? Они это заслужили. То, что от них осталось, выкинули на пустошь. Зверям тоже надо что-то есть. 25-ый день после взрыва. Сегодня должна была быть операция, но Дон извинился передо мной и сказал, что еще не все готово. Еще два дня. Чтобы утешить меня девочки сходили наверх и принесли мне новую палку. На ней и пишу. Как хотелось бы посмотреть на эти истерзанные куски дерева нормальными глазами! Наверно они выглядят чертовски неаккуратно. Я открываю глаза. Свои новые, настоящие глаза! И смотрю вокруг… Что это? Негатив?! Нет. Это та самая реальность, которую не видно моим трехмерным зрением. Дон, Марта, Мэри… все. Они негры. Черные как ночь. Неудивительно, что девушки называли меня необыкновенным. А те, что г…гулы? Кто они были? Белые? Мои соотечественники? И вот теперь. Теперь встает главный вопрос... А зачем мне собственно глаза? 06.08.2008 05:38 - Катаро Дент
|