История. Архив публикаций
|
- Нужно просто свести их вместе. Смерть одного отвлечет второго и тогда, ты нанесешь удар. Кинжалы должны исчезнуть. Это желание богов. - Это будет очень сложное задание, но я сделаю все возможное. - сказал здоровяк, поклонившись маленькому человеку в черном одеянии… Шел обычный, ничего не предвещающий день: светило солнце, звуки, подхваченные слабым ветерком, не пролетев и пятнадцати шагов, растворялись в воздухе… Шум города был каким-то на удивление слабым. Погода не предвещала ничего особенного. Жара набирала обороты. В Санде не было холода уже многие годы. Жители старались найти хоть какое-то убежище, хранящее прохладу. Не эликсиры были самым ходовым и дорогим товаром… Многие выкладывали последние кредиты за глоток свежей, холодной, пресной воды. Раздолье для торговцев, использующих телепортацию. Но почему-то желающих было не так уж и много… Несмотря на все сложившиеся трудности, вода в городе была всегда. Бард Трусонг не спеша шел по улице, как всегда окруженный стайкой местных ребятишек. Поиски тени порой занимали довольно много времени. Вот и сегодня пришлось выходить за город и пользоваться каменными стенами, постепенно перемещаясь за тенью. Солнце как бы вытесняло ее, но та упорно сопротивлялась. И все равно светило медленными шагами, тихо, тихо, что-то нашептывая, заставляло тень скрываться за следующую стену… Люди, обязанные своей жизнью солнцу, прятались от него… Выбрав себе более слабого союзника. Трусонг присел на песок и начал настраивать лютню. Детишки расселись кружком в ожидании чего-то сверхъестественного. Каждый рассказ барда для них был маленьким чудом, а самого повествователя они звали всезнающим. Это было не далеко от истины. Трусонг был эльфом… И уже довольно пожилым. Он многое повидал, многое предсказал и все, что жизнь ему нашептывала, свято хранил в памяти и не упускал возможности поведать благодарному слушателю. Излюбленными темами местной детворы, как, впрочем, и ребятишек любого другого города, были древнее оружие и доспехи. Настроив свою лютню и усевшись поудобнее, бард начал перебирать струны. Не каждый умелец мог заставить свой инструмент издавать звуки так, что бы все вокруг замирало. Музыка лилась, слушатели ждали слов. Казалось, что каждая песчинка, каждый камушек в городской стене прислушивались к старому эльфу. Ветерок, и без того слабый, вовсе исчез. Даже солнце не торопилось вытеснять тень, дабы не перебить Трусонга. - Сегодня я расскажу вам, мои почтенные слушатели, о короле топоров, - начал бард. Обычно к самому началу рассказа подходила взрослая часть населения: родители, пришедших до этого детишек, которые, отправляя детей играть на улицу, наказывали им держаться рыночной площади. - А вдруг будет проходить какой дядя богатый, вот, дай, и кинет монетку. А ты, сорванец, вместо того, чтобы ее поднять, будешь сидеть за городом и слушать сказки старого бездельника. Народу собралось много: не каждый день Трусонг рассказывал о самых могущественных реликвиях. Люди сидели даже на солнце, жертвуя здоровьем… И все только для того, чтобы услышать одну из неповторимых историй старого эльфа. Трусонг никогда не рассказывал одну историю дважды. Никто из подражателей не мог пересказать услышанное и заставить себя слушать так, как это делал бард. - Топор вихря – король топоров, лишь немногие имели честь держать его в своих руках. Оружие богов, делающее своего хозяина неуязвимым, а жертву, и без того дрожащую от страха, разрывало на части. При чем с такой скоростью, что на лезвии не оставалось следов крови. Наделяло владельца способностью контр удара, да такой, что, бывали случаи, действовало не хуже кольца атаки. Представьте себе воина, движущегося со скоростью молнии. Вы замахиваетесь своим мечом, молотом, топором, ножом… И все. Вы уже дважды разрублены, не успев нанести удар. Идеальное оружие для убийц. Как ни парадоксален этот факт, но именно топор вихря несет самую страшную смерть. Ты чувствуешь, что чего-то не хватает, и боишься шевельнуться. Конечно, боишься, ибо, если рискнешь, то не удивишься, еще не потеряв дыхание, увидеть свои внутренности. На центральной площади ночью ты даже не услышишь звук лезвия, ибо рассекает воздух на столько быстро, что слух, какой бы уникальный не был, не успевает его уловить. Только лишь тепло постепенно сменяет холод. Ты стоишь, еще можешь дышать, но уже не можешь думать. Это во истину страшное ощущение. – эльф нахмурился: он либо вспомнил что-то неприятное, либо что-то почувствовал, но никак не мог уловить. - А ты, ссстарик, всссе никак не успокоишшшься. Я просссто поражжжаюсь, что сс людьми делают годы. Ты не рассссказывать массстером был. А теперь? Жжжалкое зрелишшще, кто бы мог подумать? Слова резали воздух, толпа и до того безмолвная вовсе онемела. Все смотрели на человека в коричневом плаще с капюшоном, прикрывающим почти все лицо. Постепенно вокруг него образовался круг. Трусонг узнал непрошенного гостя, даже не видя лица. Узнал спустя многие десятки лет. Узнал бы и через сотни… - Кто-то опять купил чужую жизнь?- хмуро начал бард.- Ты не приносишь хороших новостей… - Работа такая, ссстарик… Ничего не поделаешшшь… Не для ссслабаков, конечно, но, как говориться: кто на что училссся. - Почему, в какой бы я город не перебрался, у тебя работа именно там? - Ну, тут не сссерчай, обласссть моего дейссствия безгранична. Просссто ты задержжжись на одном месссте, и увидишшшь, что я ешшще не раз вернусссь, уссслышишшшь, что я не раз исчезззну. За хорошшшие деньги я пойду дажжже в ад. - Там тебе самое и место. Сколько стоит отправить тебя в ад? - Это дорогая уссслуга. Немногие могут выполнить ее. И вовсе никто за нее не возззьмется… - Так сам возьмись. Я плачу. - Ну, ты, ссстарик – шшшутник… Если у тебя есссть в аду тот, кто мешшшает тебе жить, то я подумаю… Кстати, тебе не надоело обманывать этих беззздельников и оборванцев? Слышшшите, вы, опухоль на теле города, есссли бы мне зззаплатили хоть по одному золотому, я бы кажжждого из вассс отправил бы туда, куда хочет отправить меня Трусссонг. Теперь, - обращаясь снова к барду.- сссчитай сссколько сссмертей я занесссу в сссвой сссписссок сссегодня. Они от жжжадносссти и трусосссти уничтожжжат сссвой город сссами. Топоры… Топоры… Где вы видите у меня топоры. Несссите мне вашего лучшего. Посссмотрим, успеет ли он размахнуться хоть раззз. Рассскажжжи им, ссстарик про нашшше оружжжие. Про то, как долго ты исссправлял свой акцент. Не мути разззум. Можжжет сссреди оставшегося топор вихря и сссилен, но не против моих ножжжей. - Ты же знаешь, если количество смертей в твоих записях достигнет критического уровня, ты исчезнешь вместе с древним оружием, оно дано хранить равновесие, а не нарушать его. - Это потому у тебя осталась одна лишшшь чужжжая жжжизнь? Ты лучшшший иззз нассс, но ты оказалссся и сссамым ссслабым. Мы над ссслабостью. Никаких ззземных чувссств… - Ты говоришь, как будто уже стал богом. Ты погибнешь, не добившись своего, глупец… - Посссмотрим… - незнакомец снял капюшон. Нервный шепот пролетел по толпе. Они не увидели того, чего ожидали… Хотя, чего они могли ожидать. Уродливого монстра? Сразу – нет: рост человека был вполне обычным, чуть ниже среднего. Цвет кожи типичный для молодого эльфа лет ста двадцати. Белые, как снег волосы. Огненные глаза, как в старых сказках? Тоже – нет: лицо украшали глаза цвета лесного озера, чуть разбавленные цветом летнего облака. Зеркальные, добрые, успокаивающие… Черты лица – правильные, без особых примет. Это то все и ужаснуло, пришедший отдохнуть, народ. Незнакомец улыбнулся и направился к городским воротам, оставив после себя тишину… - Миряне, - выводя из оцепенения, начал бард. - вы были свидетелями прямой угрозы вашим жизням. Я не могу вас просить образумиться. Я прошу совета: кто может предложить радикальный метод решения этой проблемы? Мы не сможем спасти ту жизнь, за которой он пришел. Но мы не вправе оставить беззащитными жизни остальных… - Есть предложение, - из толпы вышла девушка. – Нужно обратиться к паладинам, не смотря на их слабую деятельность в этом городе. Но другого способа я не вижу. Они запретят продажу бумаги и наложат заклятие молчания на всех вплоть до исчезновения Убаюкивающей Смерти. - Что? – вздрогнул Трусонг. - Кто сказал тебе это имя? Тот, кто помнит его, непременно с ним встречается. Ты обрекла всех. - Я внимательно слушала тебя, старик. Ты удивительный повествователь, но Убаюкивающая Смерть был прав: ты не договариваешь. Топор вихря – король топоров без сомнения, но это не идеальное оружие убийцы. И кому, как не тебе знать это, эльф. Тебя дважды рубили этим топором, а ты до сих пор жив. А пробовал ли ты то, чем убивал сам? Тебя же тоже зовут Убаюкивающая Смерть. На сколько я знаю, вас было трое. Тьма – это он, Свет – это ты, и третий Равновесие между вами. После нелепой смерти третьего Свет пустился в странствия, а Тьма продолжил свое кровавое дело. И ты прекрасно понимаешь, эльф, кроме тебя никто не остановит его. Почему я ? Голова моего отца стоила очень дорого, достать ее было не возможно, но не для него. Рассказать, как это было, или ты сам все знаешь? Каждую ночь я слышу этот дьявольский шепот. Это шипение просто сводит меня сума. А каково было маленькой девочке видеть, как на ее глазах… Он… Он даже не убил, а просто проводил через жизнь. Ты тоже так шипел, эльф? Что твой топор-то? Ты же держишь за поясом оружие, которым можно убить многотысячную армию. Модификаторы в нем на столько преувеличены, что ни один смертный не в состоянии попасть по тебе. Старик? Да не один молодой, одаренный воин не годиться тебе в подметки… - Он убивал только тех, за кого платили. До меня никому не доводилось видеть его работу. Я поставила перед собой невыполнимую цель… Невыполнимую без твоей помощи. Знаешь, что я вижу, закрывая глаза? Я вижу его. Вижу, как он позволяет взять оружие. Как начинает играть… Изматывает свою жертву. Он – хищник. Он оставляет силы только умереть… И только тогда он достает свои ядовитые волны. Яд… В этом уникальность? В его рецепте? Не защита от урона, не защита от магии не поможет… И он прикидывается уставшим, измотанным битвой… Пробуждая у жертвы надежду, открывая второе дыхание. Из последних, уже не человеческих, сил отец бросается на него с мечом… Ну, убей!!! Нет… Увертывается и скручивает жертву ногами и руками, как паук заматывает в паутину. И только теперь, когда сердце бьется так, что, кажется, вырвется из груди он наносит удары своими ядовитыми волнами… Хотя это не совсем удары. Он просто медленно, настолько медленно погружает их тело, как в масло… И этот шепот: - Ешшще чуть-чуть… Смирисссь… Тишшше… Тишшше… Уже почччти всссе… Ты видишшшь ее? Какая она? Нет, не говори. Никто бы не дал тебе шшшанссса увидеть ее так близко. И тут самое время выдернуть кинжалы и ударить в сердце, чтобы поставить точку… Нет. Он медленно поворачивает их, так медленно … Вены чернеют, но жертва еще жива… - Тишшше, тишшше … Ты хорошшший человек, о тебе будут рыдать иссскренне … За это время его можно убить тысячу раз. Но он просто парализует своим взглядом. Я готова заплатить любую цену, только, чтобы никогда не видеть этого кошмара, не слышать этого шепота… Я пришла не одна. Со мной мой союзник, тоже желающий свести счеты с Убаюкивающей смертью. Ты поможешь нам, старик? - Так было предсказано: последняя чужая жизнь будет самой дорогой… Рядом с девушкой стоял воин, довольно большого роста, с хмурым лицом. За спиной у него висело что-то огромное, завернутое в отбитые свиные кожи. Что-то было в нем знакомое, что-то непонятное. - Я не смогу вам помочь. Я не сумею даже попасть по нему, а он – по мне. – начал было Трусонг. - Это мы посмотрим. – как гром прорезал тишину голос воина. - У него здесь не одна жизнь куплена? - Да, эльф, кто-то купил и твою жизнь… - Тогда он скоро вернется… Что-то не давало барду покоя. Он смотрел на воина, и раны начинали болеть. Но память не предложила вариантов… Толпа… Никому уже не был интересен рассказ. В воздухе запахло кровью. - Он уже близко. - Я знал твоего отца, девочка, очень хорошо знал… И он знал. Он подарил ему самую красивую смерть. Я буду только защищаться… Кто-то из нас должен остаться жить. Оружие исчезнет вместе с нами, если мы погибнем оба. Равновесие нарушится… - Какое равновесие? Уже давно нет никакого равновесия, старик!!! Ворота распахнулись. Коричневый плащ. Два ножа. Они уже были в руках. Никогда раньше Тьма не брал их в руки в начале схватки. Но сегодня был особенный соперник. Не жертва… Соперник… Девушка обнажила меч, воин отошел назад и сбросил сверток на землю. Кожи чуть развернулись, и показалось что-то блестящее. Трусонг выхватил кинжалы и принял защитное положение. Тьма, сбросив плащ, уже бежал на встречу. Засверкали кинжалы. Искры посыпались градом. Трусонг чувствовал всех: девушку, доставшую меч, но непонятно чего ждущую; воина, вообще со стороны наблюдающего, но что-то задумавшего; толпу, жаждущую крови; Тьму, который сражался отчаянно, но наносить смертельный удар не торопился… Эльф перестал понимать, что происходит. Все стало терять смысл. Четыре соперника взмахивают… Почему четыре?! Воин вознес над головой топор. Все стало двигаться медленно. Воин уже заворачивал что-то в свиные кожи, а остальные еще не закончили атаку. Девушка, почему она бьет по мне? Почему по мне? Рефлекторные движения кинжалами… Молчание… Три тела, лежащие на песке. - Брат, я бы не сссмог… Крови нет. Толпа ничего не заметила. Девушка умерла сразу. Эльфы начали темнеть. Кинжалы испарились. После долгого молчания, раздался крик: - Где здоровяк? Все зашевелились, но его уже нигде не было… На теле Тьмы показался разрез. От плеча до пояса. Когда люди пытались погрузить его на носилки, Тьма просто разделился на две части. - Топор вихря.- пронесся неспокойный шепот… 11.12.2005 01:40 - Poul Fox
|