История. Архив публикаций
|
Лето начало было плавно перетекать в осень, когда на страну неожиданно обрушились войска захватчика. Враг был силен. Очень силен. Воины защитников медленно, но неотвратимо откатывались к старой засечной черте, которую срочно обновляли силами селян, бросивших на полях урожай. Небольшие, но яростные стычки. Не дать обмануть себя. Не позволить окружить и разгромить отряды по отдельности. Не дать развернуться вражескому войску, сковать, скрепить собой. Но и не захлебнуться в крови бессмысленных битв. Сохранить войско. Вывести на старую засечную черту. А там – упереться и выстоять. Подтянуть резервы с глубины страны. Но это потом, сейчас же – тягостное, медленное, упорное, тяжелое отступление… …На краю небольшого перелеска расположился на ночлег один из отрядов отступающего войска. Не было видно ни сверкающего оружия, ни грозных доспехов. Не слышно ржания боевых коней. Простые селяне, что пришли в ополчение, разбавленные бывалыми солдатами да сторожами границы. Один из многих отрядов, что своими неожиданными появлениями и скоротечными, но кровавыми схватками, сдерживал противника, давая уйти женщинам, старикам и детям, сберечь ядро войска. А сейчас стремился, не неся потерь, догнать выходившее к засечной черте войско. Из леса раздавался стук топора, треск ломаемого кустарника. К кострам постоянно подносили дрова, запасаясь на долгую холодную ночь. Суетились повара, желая поскорее приготовить ужин. А несколько воинов, используя последние мгновения светового дня, учили прибившихся к отряду юнцов правильно вести бой, да не путаться под ногами у старших во время схватки. И только мелькавшие то там, то здесь повязки, скрывающие раны, напоминали о войне. Отдельно от всех горел костерок, на котором в небольшом котелке что-то варилось. Неподалеку, прижавшись спиной к дереву, сидел человек. Рядом с ним лежали странного вида предметы, которыми он старательно обрабатывал какую-то палку. Палку, описанием которой служили бы слова – «прямая, как стрела». Но, присмотревшись, становилось ясно – это и есть стрела. Вернее, будет стрелой. Вон и мешочек с наконечниками, неподалеку видна пара связок перьев, а в котелке готовился, по всей видимости, клей. Несмотря на кажущееся отшельничество, этот человек был отнюдь не одинок. Время от времени к нему подходили люди и предлагали свою помощь, задавали вопросы. Вот и повар одну из первых порций принес именно ему. Странным было то, что никто не называл этого человека по имени. «Лучник.» Его все звали Лучник. А, может, это и было его имя. Лучник на суету вокруг себя реагировал то тихим словом благодарности, то вежливым отказом, иногда словом одобрения, чаще – вдумчивым ответом, но вновь и вновь возвращался к своему занятию. И вскоре, в наступавших сумерках, освещаемый заботливым костром, он остался один. Вернее не один. Неподалеку сидел паренек, который внимательно наблюдал за работой Лучника. Он, казалось, хотел увидеть каждое движение, уловить каждое дыхание, услышать каждое слово. Добродушный повар, едва ли не силком, заставил паренька поесть. После чего, улыбаясь, отправился к кострам за разговорами. - Лист совсем к осени приготовился. – Пробормотал Лучник, снимая со своего плеча приземлившийся туда ярко-желтый лист клена. Повертел его в пальцах. Посмотрел на кроны деревьев, словно прикидывая, откуда же сорвался листик, оторвавший его от дела. Несколько раз глубоко вздохнул и неожиданно продолжил. – Скоро воздух станет легким и по-настоящему холодным. Не всем вам нравится такой воздух. Некоторые из вас и вовсе его не любят и капризничают. И мне не стоит забывать об этом. При этом Лучник внимательно осмотрел стрелы, что лежали около него, и опять поиграл заготовкой. - А кем будешь ты? Рождена и отмечена падающими листьями. Суровая и безжалостная, но столь необходимая. Что ты принесешь? Смерть или свободу? – Спросил он, обращаясь к заготовке. Повертел ее в пальцах. И задумчиво добавил. – Нелегкая у тебя судьба и очень короткая. Жестокая, но милостивая. Странная ты получаешься. Какое же оперение тебе дать? Неожиданно из сумрака леса вынырнул всадник и уверенно направил коня к огням костров. Позади него возник второй всадник, затем третий, четвертый… Лицо Лучника на миг утратило добродушие и спокойствие. За счет изменившегося в мгновение взгляда, человек удивительно напомнил хищную птицу, высматривающую добычу. Миг и видение исчезло, а Лучник спокойно продолжил изготавливать стрелу. К отдыхающим людям приблизился небольшой отряд отлично вооруженных воинов. Пара рыцарей, закованных в тяжелые, богато украшенные доспехи. Несколько десятков лучников в легких, но не менее дорогих, доспехах, легко угадывались по качающимися над головами султанами из оперения стрел. Поприветствовав собравшихся, воины присоединились к вечерней трапезе. Паренек, сидевший около Лучника, неуверенно оглядывался на смеющихся людей, с завистью присматриваясь к дорогим лошадям и великолепным лукам. Лучник неожиданно усмехнулся и впервые обратился к юноше: - Беги – посмотри, послушай. Тебе будет полезно. Все равно я не знаю, какое оперение делать. Только клей доварю, поставлю наконечник и на сегодня все. Наконечник ты умеешь крепить. Беги. Спустя мгновение Лучник уже в полном одиночестве продолжил свою работу… …Лагерь погрузился в сонное молчание, изредка нарушаемое еще не уснувшими людьми да часовыми, которые тихо и лениво переговаривались, когда Лучник отложил в сторону уже не заготовку, а стрелу без оперения. И вновь, как и несколько часов назад, на его лице появилось странное задумчивое выражение. - И все же. Какое ты выберешь себе оперение? И зачем ты появилась? Что ждет тебя? – Тихо спросил Лучник у стрелы и сокрушенно добавил. – Не знаю. Не вижу. Пока что не вижу. Аккуратно сложив инструмент, вложив стрелы в колчан, Лучник улыбнулся скрывающемуся в темноте пареньку. – Пора спать. Вскоре тишину спящего лагеря нарушали только потрескивание углей да шорохи ночного леса… …На востоке едва началась разгораться яркая полоса – предвестница солнца, а люди уже собирались, торопились в путь. - Вы куда? – Спросил у конных старший отряда. - Назад, есть еще пара дел. – Ответил ему воин, в черненом доспехе, по всей видимости – он вел конный отряд. И весело добавил. – Только не спрашивай что это за дела. - Да не спрашиваю, не спрашиваю. Могу представить, зачем потребовалось отправить одного из лучших воинов гвардии сюда! Вместе с отрядом личных телохранителей командующего. А могу и догадаться. - Догадывайся. – Покачал головой воин и легко, несмотря на тяжесть доспеха, взлетел в седло. Конные, быстро прощаясь с новыми знакомыми, поспешили к лошадям, но их предводитель направил своего коня к Лучнику, который, казалось бы, ничего не замечая, вновь внимательно рассматривал стрелу. - Приветствую тебя, старый учитель. – Слетев с коня и наклонив голову, обратился к Лучнику воин. - И я, приветствую тебя, ищущий славы. Не забыл еще, что под маской славы часто прячется смерть? – Ответил Лучник. - А ты неисправим. Слова подобны стрелам – попадают прямо в душу, но не всем они понятны. Спасибо, учитель, я буду осторожен. Но мне надо спешить. Прими небольшой подарок, и я последую своим путем. – С этими словами, воин достал из притороченной к седлу сумки сверток и протянул Лучнику. Лучник развернул дорогую материю и достал пучок белоснежных перьев. - Дикий белый гусь. Очень редок в наших краях. Очень осторожная птица. - Случай. Мы их заметили позавчера. Не утерпели и добыли парочку. Хорошая была охота. - И поэтому теперь ты торопишься? - И поэтому тоже. – Усмехнулся воин. В ответ Лучник лишь покачал головой. В этот момент к ним подъехал командир отряда конных лучников. - Все еще делаешь стрелы сам? Тратишь два-три дня на каждую стрелу. – Спросил он у Лучника. И не дожидаясь ответа, продолжил. – Вижу, вижу, что сам. Но зачем? Зачем тратить время на это? - Время? Я делаю стрелу за два-три, иногда за четыре дня. И каждая из них, как правило, прервет в итоге жизнь человека. Двадцать, тридцать, сорок лет. Такой уж ли бессмысленный получается обмен? День за десять лет жизни? - Но с твоей славой проблемы – достать стрелы отличного мастера – попросту не существует. Зачем ты делаешь стрелы сам? - Ты – воин. Ты – замечательный стрелок. Ты, покупая стрелу, видишь все ее недостатки. Ты знаешь, как эту стрелу направить в цель, будь то мишень, палка, соломинка или человек. И ты знаешь, когда стрела станет непригодной для тебя. Поэтому ты навсегда останешься стрелком, пусть и одним из лучших. Я же, когда делаю стрелу, вижу ее рождение. Я проживаю вместе со стрелой ее жизнь. Вижу ее смерть. И почти всегда смерть стрелы – это смерть кого-то. Не делай я стрелы сам, я бы не сумел увидеть это. Поэтому я – лучник. - Старик, это наш долгий и бесплодный спор. Ты говоришь странные вещи. А использовать стрелу только один раз – глупо. Вот и сейчас на тебя смотрит вон тот малец, ловя каждое твое слово. А он понимает, что за ахинею ты несешь? Ты говоришь, что каждая твоя стрела имеет свое предназначение – того, кого она убьет? Ведь так? - Нет, конечно. – Улыбнулся Лучник. – Но я вижу, как каждая из моих стрел умрет, достигнув цели. Не конкретного человека. Нет. Но ситуацию, момент смерти стрелы, то, что она сумеет сделать лучше других. Вот это я вижу в своих стрелах. И если я прав, то и тот, в кого ее пошлю, в последний миг увидит мою стрелу. - Смешно. Хотя, многие великие были очень странными людьми. А ты – замечательный лучник. – Проговорил командир конных лучников, обрывая давний спор. И тронул коня. – Нам пора. Необходимо успеть сегодня засветло. Воин посмотрел на разгорающийся восход, на своих людей, вздохнул и взлетел в седло. - Да, нам пора. Но знаешь, учитель… В бою, в жаркой схватке, в безумии кровавой бойни я предпочту за своей спиной отряд вот этих лучников. Но когда я пойду сражаться со смертью, я бы хотел, чтобы рядом был ты, а не они. Ночные гости, повернув лошадей, понеслись вдоль кромки перелеска, к ожидающей их судьбе. А отряд стал торопливо собирать остатки вещей – им сегодня предстояло пройти как можно дальше, спеша к засечной черте. И только Лучник замерев, смотрел вслед скачущим людям. Потом, медленно выбрав пару белоснежных перьев, он прислонил их к стреле. И посмотрел сквозь них, на уже далекий отряд, видя в нем только одну фигуру. - Жестокая, беспощадная, милостивая. Ты нашла свое оперение и, возможно, свою смерть. – Тихо произнесли побелевшие губы Лучника... …Несмотря на то, что по утрам уже пахло приближающейся зимой, днем солнце радостно пригревало, даря живому свое тепло. На деревьях еще оставались листья, которые изредка срывались и, тихо кружась, опускались на землю. Два огромных войска стояли, разделенные засечной чертой. И с каждым днем у захватчиков уменьшались шансы на победу. Ибо из глубины страны шли все новые и новые отряды ополчения на помощь своим. А войско врага так и не сумело преодолеть залитые кровью укрепления засечной черты. Первые морозы должны были ответить на все вопросы. Но время для того, чтобы склонить чашу весов войны в свою сторону, у захватчиков еще оставалось… …Из расположившегося лагерем на виду у засечной черты войска захватчиков выдвинулась небольшая группка людей, и потащил деревянный крест в рост человека. Остановившись на многократно выверенной невидимой черте, за которой стрелы защитников становились опасными, люди стали устанавливать свою ношу. По засечной черте прошла волна человеческого движения. Люди подходили поближе, чтобы рассмотреть – что же там происходит. Закончив установку, рабочие поспешно отступили к своему лагерю. Около креста осталось стоять только два рыцаря, закованных в полную броню: шлемы одеты, копья воткнуты рядом с ними в землю, щиты прислонены к копьям, руки уверенно лежат на рукоятях мечей – два человека угрожали всем своим видом. - Смотри, смотри, какой доспех... А шлем, ты только глянь - у того, что забрало не опустил. Да такой шлем и топором не разрубишь… А копья, такие прошьют тебя, словно жука, и не затупятся… Не хотел бы я оказаться у них на пути... Да имел бы я только денег, как у них, и не так оделся бы. Небось, и кони у них стоят ого го... – То там, то здесь раздавались возгласы среди возбужденных людей. - Ну. Напялишь ты на себя такой доспех. Так он тебя голыми руками и скрутит. Съест тебя и не подавится. – Вдруг, перекрывая общий гам, раздался спокойный голос Лучника. И все затихли, слушая его. – Это же не просто какие-то сынки богатых родителей. Вот слева, стоит командир “бессмертных”. Слыхали о них? А тот, что справа. Его имя вам ничего не скажет. Но это он шел на острие клина, когда они раздавили латные отряды герцога. Как вам этот воин? - Откуда ты их знаешь? - Видел. Обоих видел. А кто-то их и в деле видел. Когда сгорали жизни тех, кто вставал на их пути. И мне сказал. – Мрачно проговорил Лучник и, повернувшись, направился к лагерю, пробормотав себе под нос. – Не нравится мне все это. Подойдя к своим вещам, Лучник положил лук и стрелы, которые он приобрел для своего ученика, и аккуратно достал длинный сверток из добротной ткани, способной защитить и от ветра, и от воды. Вздохнув, Лучник развернул сверток и достал закрытый колчан. Следом миру явился длинный лук без тетивы и маленький мешочек, аккуратно подвязанный к луку. Последними Лучник достал пару странных перчаток, призванных защитить руки. Немного помедлив, Лучник открыл колчан. - Я думаю, что для кого-то из вас пришло время. – Обратился к стрелам Лучник. – Почему-то мне не по себе. Не знаю Плохое предчувствие. Идем. И широким шагом Лучник поспешил к укреплениям засечной черты. За ним, отбросив тяжелую палку, которую вот уже несколько часов держал на вытянутой руке, потянулся его ученик. Из лагеря противника тем временем отошла группа лучников, которая, не дойдя с полсотни шагов до креста, выстроилась и приготовилась к бою. А рядом с лагерем расположился конный отряд, показывая, что в любой момент он может вступить в бой. Но два рыцаря и крест все равно существовали отдельно. Они как бы находились в своем, независимом от окружающих, мире, который притягивал к себе внимание и бередил душу недобрыми ожиданиями. Лучник пробрался в первый ряд, когда раздался вздох возмущения, отчаяния, боли – из лагеря противника вышел палач, а следом его подручные вытащили пленника… Пленника прикрутили к кресту, под молчаливыми взглядами наблюдавших за этим людей. Палач что-то хотел спросить у рыцарей, но зло зарычал на помощников, подгоняя их. Вскоре, отделенные от всех пространством и вихрем различных эмоций, на ничейной земле остались только два рыцаря, палач и пленник. Зловещая тишина, наблюдавшая за происходящим, взорвалась гулом возмущенных голосов, когда палач стал раскладывать на земле свои инструменты. - Помните его? Месяца полтора назад он как раз проезжал тут. Вместе с отрядом лучников из личной охраны командующего. Вспомнили? Да он это! Точно он! - Да чего стоим? Давайте вытащим его оттуда! Лучников позовите! - Вот ведь гады! Они же так стали, что и не высунешься, чтобы спасти его. Только попробуй, и плакали наши жизни. Да и на укрепления взойдут на нашей глупости! - Сильный был воин. Они его на турнире в позапрошлом году не смогли победить. А теперь вот так с ним поступают. Ни чести, ни совести! Возгласы злости. Вскрики отчаяния. Призывы к безумству. Слезы беспомощности. И тихий голос Лучника. - Что же ты так, малыш? А? Вот тебе и охота за пером гуся. Вот тебе и жажда славы. - Лучник ласково вытащил из колчана стрелу с ярким, чистым, белым оперением. – Вот и пришел твой час. Похоже, я не ошибся насчет твоей смерти. Холодная, расчетливая, безжалостная, дарящая свободу. Твоя жизнь вышла столь же короткой, как жизнь опавшего осенью листа. Лучник поиграл стрелой, прежде чем уложить ее на укрепление засечной черты. Рядом со стрелой Лучник прислонил колчан и взглянул на происходящее. Палач закончил раскладывать свой инструмент и сорвал обрывки одежды с пленника. Рыцари продолжали внимательно рассматривать укрепления засечной черты. Палач нагнулся, взял в руки какое-то орудие и подошел к кресту. Пленник посмотрел ему в глаза и, усмехнувшись, что-то сказал. Палач равнодушно принялся за свою работу. Тихий стон пронесся над ничейной землей. Лучник развязал небольшой мешочек, подвязанный к луку, и достал из него тетиву. - Значит, вы стали там, где стрелы не достанут вас? Ну-ну. Посмотрим. – Пробормотал он, натягивая тетиву. А затем легко, словно музыкант по струнам, пробежал пальцами по тугой тетиве. Та отозвалась мелодичным гулом. – Вот так уже лучше. Спокойно, не обращая внимания на шум негодования и ненависти, не отвлекаясь на происходящее, Лучник надел перчатки, взял лук, примериваясь к его весу, и резко развернулся к противнику лицом. Стоявшие рядом с ним люди невольно отступили в стороны – слегка щурясь и не замечая ничего вокруг, на врага смотрели глаза хищной птицы. Одна рука Лучника мягко играла луком, наклоняя его слегка из стороны в сторону, закрывая им то одну, то другую фигурки на поле. Вторая рука между тем, задумчиво бродила по оперению стрел, перебирая их, иногда останавливаясь на какой-то из них. - Нет, не ты. Ты любишь кровь, но жаждешь сильного душой человека. Того, кто отдаст жизнь, но выполнит свой долг. Нет. Мне нужна твоя сестра. Та, которая тоже любит слабую, незащищенную плоть. Но труса. Того, кто бросит все, спасая себя, и который близко знаком со смертью. Ты. Да, это ты. Я знаю. Пробормотав эти слова, Лучник вытащил из колчана стрелу. Коротко взглянул и, одобрительно хмыкнув, прижал стрелу второй рукой к луку так, что древко стрелы легло вдоль древка лука. Освободившаяся рука опустилась к колчану. - Теперь сложнее. Это не просто груда трусости и мышц. Это решительный, смелый, умелый и отлично защищенный воин. Он прошел через множество битв, и доспехи выручали его всегда. Вот и сейчас он собран и осторожен. Даже опустил забрало шлема. Но он все же его осторожность не умеет предвидеть. Нужна та из вас, кто сможет использовать даже самую малую оплошность. Столь незначительную ошибку, как слегка ослабленное крепление доспеха. Вот ты. Ты знаешь цену одному мигу. Краткому, невесомому. Над тобой смеются и называют тебя глупой, безрассудной, бесполезной. Но до тех пор, пока ты не заметишь свой мимолетный шанс. И тогда, ты его уже не упустишь. Надеюсь, я не ошибаюсь в тебе. С этими словами Лучник вытащил вторую стрелу. Внимательно осмотрел и, слегка поколебавшись, пристроил ее к первой стреле так, что две стрелы образовали крест, крепко прижатый к луку. Лучник посмотрел через образованный крест на продолжающуюся пытку и неодобрительно прищурился. Его пальцы нетерпеливо перебирали стрелы. - Еще немного. Нельзя спешить. Необходима первая стрела. Легкая и стремительная. Точная и смертоносная. Та, которой хватит маленькой щелки, образованной незакрытым забралом. Та, которая сумеет зацепиться за ветер и невидимкой достигнуть цели. Та, которая уже долго ожидает своей смерти. Да, именно ты. Я берег тебя, но пришло и твое время. В тебе я всегда был уверен, а теперь уверен и в твоей судьбе! Третья стрела появилась из колчана и легла на тетиву лука. Лучник застыл. Ожидая, ожидая, ожидая. Его губы тихонько вытащили из воротника маленькое перышко и выдохнули его перед собой. Глаза хищной птицы внимательно проследили за далеким, падающим листом клена около лагеря противника, совмещая его с перышком. Руки, вздрогнув, натянули тетиву… И запело древко лука, сопротивляясь неволе. И заныла тетива от напряжения. И уже стрела увидела далекий листок, которому осталось уже недолго жить, в своем стремлении к земле. И не заметили стоявшие рядом люди, как чуть-чуть повернул свой лук Лучник. И освобождается стрела. И стремиться распрямиться лук. И поет тетива, рассекая воздух, но уже рвет защитную рукавичку, желая впиться в руку. И оживают стрелы, замершие крестом. И разворачивается вторая стрела, ложась на тетиву. И уже натягивает лук рука. И вновь поет лук и ноет тетива. И третья стрела занимает место второй, образуя вместе с древком лука крест, ожидая своей очереди. И невесомый миг прицеливания. И срывается вторая стрела, уходя к цели. И еще слышен вой рассекаемого воздуха, а ждешь щелчка тетивы об перчатку. И третья стрела уже лежит на тетиве. И тянет ее рука. И замирает выцеливая. Щелчок освобожденной тетивы. Опущенная голова. Мгновения долгого полета стрел. Замершие люди, ожидающие чуда. И бьющаяся в головах мысль – ну же, ну же, ну же! Лучник резко поднял голову и посмотрел на людей, разыгрывающих кровавый спектакль. – Ну же!!! С поразительной точностью для такого расстояния стрела вошла в щель не опущенного забрала. Нелепый, судорожный взмах руки, опрокинувший воткнутое в землю копье. И рыцарь стал оседать, расставаясь с жизнью… Резкий поворот головы второго рыцаря – увидеть, понять, среагировать. Взмах, подобно птичьему крылу, кольчужной сетки, защищающей шею в бою, а сейчас незакрепленной. Миг, краткий миг, прежде чем защита опустится. И в этот миг, с ужасающей своевременностью в шею рыцаря впилась стрела. Хрип, в который превращается вскрик отчаяния. И уже два человека подобно тряпичным куклам тяжело оседают на землю… Нет, не зря палач ел свой хлеб. Он был близко знаком со смертью. Он хорошо знал ее повадки. Не оборачиваясь, не теряя времени на выяснение ситуации, он попытался защитить себя. Он знал – смерть рядом. И стал уходить в сторону, поднимая руки вверх, в надежде закрыть голову и шею от стрелы. Но стрела впилась в сердце, найдя палача в шаге от его жертвы… Вздох изумления множества людей и практически сразу два столь разных возгласа: возглас радости и возглас отчаяния. Лучник не участвовал в диком веселье защитников засечной черты. Глаза уставшего человека смотрели на пленника, привязанного к кресту. А рука его бережно взяла стрелу с оперением дикого белого гуся и положила ее на тетиву. Казалось бы, небрежно, нехотя, не целясь, Лучник натянул лук и поднял стрелу к небу. Вздох и стрела ушла в небо. - Прости. Пришел твой черед. Короткая жизнь у тебя получилась. – Выдохнул Лучник вслед стреле, а затем опустил глаза и посмотрел на человека, привязанного к кресту. – И ты прости, малыш. Прощай. Все видели, как стрела, упав с неба, вонзилась в грудь пленника. Разочарованно остановились спешившие к месту событий воины захватчиков. Натужно всхлипнула засечная черта, прощаясь со своим воином. И только в глубине глаз защитников появилось что-то новое, да руки непроизвольно сжали оружие… Люди разбредались по засечной черте, думая о чем-то своем. На Лучника старались не смотреть, но те, кто подходил к нему, говорили слова одобрения и благодарности. Но он не слышал никого. Он наблюдал, как неожиданный ветерок подхватил так и не успевший упасть на землю лист клена и нес его над ничейным полем. А неподалеку, замерев, стоял его ученик. Он видел, как привязанный к кресту человек в последний миг увидел стрелу в небе и улыбнулся ей. Паренек тихо повторял слова учителя: - Если правильно знать судьбу своей стрелы, то и тот, кому она предназначена, увидит ее… 14.06.2005 02:19 - Данаец
|