История. Архив публикаций
 Волны катятся одна за другою С плеском и шумом глухим; Люди проходят ничтожной толпою Также один за другим. Волнам их холод и воля дороже Знойных полудня лучей; Люди хотят иметь души... и что же?- Души в них волн холодней! М. Ю. Лермонтов  - Ну, рассказывай, Александр, что ты задумал? – Это будет полотно из множества маленьких зарисовок, маленьких эпизодов, маленьких картинок – частичек жизни. Жизни одной девушки. А может, это будут события одного дня, объединенные на одном холсте? И тогда каждый фрагмент картины будет неотделим от другого, один эпизод – частью следующего, одна картинка будет плавно перетекать в другую… Я назову эту работу "Она". Один обыкновенный день одной необыкновенной девушки. А я даже не знаю, чем этот день закончится! – Хм… интересная задумка, интересная… Достойная. Я всегда знал, что у тебя, Александр, есть талант. Но хватит ли у тебя умения через краски передать чувства и мысли? Даже запахи и звуки!.. … Тусклое солнце за окном робко-робко выглядывало из-за серых туч, низко-низко плывущих над землей. Так низко, словно рукой из окна достать можно. С деревьев облетали листья, плавно опускались на землю и сразу словно меркли. Наверно, потому что солнечные лучи, пронизывающие листья в полете, не могут так же расцвечивать их на земле. Она, в одной тонкой ночной сорочке, настежь распахивает окно, впускает день в квартиру. Солнечные лучи скользят по ее бледному лицу. Неожиданно сильный порыв ветра врывается в ее окно – и вот уже золотые листья кружатся по комнате, бегут по полу, залетают под стол и кровать, изумляя ее веселого рыжего щенка. ... Тишина в доме. Но не полная, звенящая, а просто тишина. Слышно, как где-то бубнит телевизор, далеко-далеко внизу плачет ребенок, а из старого крана в ванной капает вода.Белая струйка пара тает над чашкой, распространяющей изысканнный восточный аромат. Тонкие длинные пальцы жадно обхватили горячий фаянс, впитывая его жаркое тепло. Она зябко ежится: из приоткрытого окна тянет осенней сыростью. Кажется, осенью люди и не воздухом даже дышат, а какой-то прозрачной тоской. Она, яд, попадает в легкие, разносится потоками крови, отравляет душу и гасит способностью радоваться, мечтать, любить… Жить! … – Взгляните! – Твоя героиня… Девушка. Как хороша! Ты удивительно тонко вот здесь показал ее натуру. Мне нравится. Только что ты хочешь сказать своей картиной? – Я еще не знаю… Я просто пишу… по велению сердца. … Туман! Вязкий, липкий, он окутал город в свои влажные объятия. Прохожих и нет почти. Большинство из них сейчас сидит в своих теплых и сухих квартирах. Норах! И носы оттуда, как крысы, высовывают! А Она со своим рыженьким щенком идет по тротуару, и ветер играет ее каштановыми волосами, раздувает полы ее длинного светло-кремового плаща. И идет она так…Неторопливо, гордо и легко ступает по городу. Так идет, словно она сама – ветер. Такими шагами не гуляют земные женщины. Так гуляют богини! Она уходит в молочную туманную неизвестность улиц, теряясь для всех и находя самою себя. … Веселый щенок, забавно помахивая ушами, рыскает по дорожке парка, усыпанной большими мокрыми от тумана листьями. Пушистые лапки его почти полностью тонут в этом ковре. Счастливый! Что ему осень? Маленькая серая лавочка. Она сидит на самом краешке, зябко завернувшись в плащ, в подрагивающих от холода пальцах - тонкая дорогая сигарета. Облачка пара ее легкого дыхания смешиваются с горьким пряным дымом. Она улыбается, глядя на маленький комочек шерсти, такой же рыжий, как эти листья. И улыбка ее - маленькие солнце. … В большом городе люди незаметно для себя самих теряют личность. Тонут в сточных водах лжи, теряют душу (город, адский жернов, размалывает ее в крошку!), сгорают в проклятом пламени суеты и непрекращающегося движения, задыхаются в действительности, как без воздуха. Жить для себя!.. Гулять допоздна, слушать старые пластинки с романсами, подолгу смотреть в окна, не читать журналов и газет, хранить душевное тепло, наивно верить в чудеса, мечтать, ненавидеть обывательство. Писать дневники, самозабвенно, упоенно! Быть непонятной, странной… Страшной! О, Она ценила жизнь!..… Открытая тетрадь на столе. Полная чувств, душевных волнений и мыслей, не сорвавшихся птицами слов с губ. Ветер из окна шевелит страницы. Читает? Сухой кленовый лист, принесенные им, теряется среди бумаги. Страница двенадцать, тридцать один, пятьдесят восемь, семьдесят шесть… И вдруг страница – размытая, смазанная и ломкая, неровная. Страница, залитая слезами. … – Эта работа убивает меня. Поглощает полностью, без остатка. Я почти не сплю, я одержим идеей ее завершить… Или эта картина погубит меня! Что со мной? Кисти по холсту гуляют словно сами. Я не могу оставить полотно!.. Я никогда не работал так, как сейчас! – Муза надолго поселилась у тебя, Александр. … Завернувшись в старый клетчатый плед, уютно устроившись в потертом кресле, спрятавшись от забот и проблем, Она читает. Для нее нет ни старых стен, ни облезшей мебели, ни дождя за окном. Она сейчас – в стране счастья и света, любви и радости. В мире, совсем не похожем на реальность. В этом мире люди еще умеют улыбаться, испытывать что-то, замечать хорошее. В мире, где люди все еще живы. … – Я скоро с ума сойду… Я бездарность! В картине чего-то не хватает… чего?! Наверно, это то, о чем вы предупреждали, учитель!.. Мне не хватает мастерства передать движение, жизнь. – Нет. Не хватает конца. Наметь его. – Но я даже не знаю, каким финальным эпизодом окончится этот день! – Тогда пиши до конца и не жалуйся. Пиши так, как будто сам ее видел, как будто ты с ней знаком! Как будто этот день ты сам наблюдал! Это полотно станет шедевром. … Вечером пошел дождь. Тонкие струи-нити протянулись с неба, пронизывая воздух. Вечерний город с его манящими огнями расплылся кляксами. Размытым было все: машины, сумасшедшим потоком мчащиеся по магистрали; прохожие, бегущие домой в свои квартиры-норы; деревья, жалкие, полуголые; тусклые огоньки в окнах домов. Мир потерял четкость, потонув в потоках воды, рушащихся с небес. Она взяла щенка на руки, раскрыла свой большой голубой зонтик. Забавно! Небо над городом гадко-серое, а над ее головой – всегда чистое, как в летний день. Долго смотрела на несущиеся вперед по мокрому асфальту машины с фарами-глазами. Город ненавидит своих жителей. Он, по сути, громадное кладбище мертвых душ. Город каждый день убивал. И не только души, но и самих их обладателей. У этого расчетливого убийцы на счету – сотни тысяч жизней, отобранных самыми разными способами. Город давил, рвал на части, душил, отравлял, убивал! Магистраль – это еще одна городская гильотина, залитая кровью. … – Проклятье! Я работал над этой картиной долго, упорно. И вот оно готово, мое полотно. И все равно нет того чего-то, что я так искал все это время!.. Я бездарность! «Талант»! Учитель! Вы обманули меня!! … Тонкий алый ручеек тек из уголка ее приоткрытых вишневых губ. Голубые, как горный ледник, глаза, еще каких-то несколько часов назад сиявшие неугасимым огнем жизни, теперь блестели неживым стеклянным блеском. Кожа, словно прозрачная, поражала бледностью, контрастирующей с голубоватым холодом век. Ветер безжалостно разметал густые каштановые волосы с застывшими рубинами крови. Хрупкая изящная ладонь лежала в луже. Страшное и в то же время дико красивое, чарующее зрелище смерти… Не сумев убить в ней душу, город погубил ее саму. … – Кто там? – Девушка. – Жива? – Не успели. – Боже… Как она… как она похожа на ту самую!.. – Героиню твоей картины? Ты не художник, Александр… Ты – пророк!25.08.2006 03:37 - леди_Адель
|