История. Архив публикаций
 Особняк был большим и вызывающе роскошным, производил фундаментально-государственное впечатление. В общем, выглядел именно таким, каким она его себе и представляла, но в то же время было в нём что-то такое жалкое или неуютное что-ли. Он был жалок своей серостью на фоне богатого золота осени… Хотя, быть может, в этом и есть свой резон - власть должна быть серой и фундаментальной, иначе… иначе никто не оценит осень. Горничная Смешно, это в принципе государственное премьерское поместье, а мне здесь кажется неуютно, это ж додуматься надо. Впрочем, одёрнула я себя, тебе здесь не отдыхать, а работать. Да-да, предстоит серьёзная работа, надо на неё настроиться и лезть вперед. Итак, мадам горничная... Хотя, вообще-то какая же я мадам... Итак, миловидная дама приятной наружности лет этак двадцати с маленьким таким хвостиком (это я не о своей причёске, здесь наоборот всё как надо, пушистая каштанка-шатенка с элегантной «Лесенкой» а ля мой любимый Париж, никогда не была, но непременно побываю) это я о своём пост-тинейджерском возрасте. Так, дежурный бросок к зеркалу в приёмной и к директору. Тот ещё тип, по-моему. У него взгляд как у рака, который видел интим между камбалой и китом, ну, помните анекдот почему камбала плоская* ?.. *** В приёмной директора никого не было, здесь не обременяли себя лишним персоналом - ведь каждую штатную единицу надо оплатить, обучить и проверить. Последнее - самое трудное. Учитывая параноидальную шизофрению службы безопасности, на проверку иной раз тратиться больше денег, чем на последующую зарплату той же самой штатной единицы. Так, что, зачем в приёмной секретарша? Помощь в повседневный рутине? Директор пансионата для высших должностных лиц был профессионалом, справлялся и сам. Интим? Хм, мы же уже сказали, что директор был профессионалом. На таком рабочем месте, как у него, не спят с подчиненными, за ними следят, поощряют или наказывают с учётом политической конъюнктуры… А зарплата и оставшиеся «на мелкие трудовые расходы», от трудовых будней, позволяют провести время с фотомоделью или какой-нибудь экс-вице-мисс (слава богу, конкурсов навалом и этих миссок что собак). Да ещё если вспомнить прошлого директора - ну переспал с поварихой, ну с кем не бывает по молодости? Ну откуда ж ему было знать, что повариха - майор нацбеза, оперативник – актор 3-го класса? Мдя, жизнь штука сложная… Директор Когда новая гувернантка впорхнула в кабинет, я даже невольно головой покачал. Нет, не от фривольных мыслей, боже упаси (хотя, вообще-то юбка коротковата немного, надо сказать чтобы подправила). Меня возмутила то, что она впорхнула… Она вообще понимает, где работать будет? Сейчас вообще-то везде бардак, боже упаси, надеюсь мыслефон не изобрели ещё, чтобы мысли читать, хотя о разработках говорил что-то такое министр финансов, что в прошлом году здесь отдыхал (надо поосторожнее с мыслями-то, любовница, жена, двое детей, да и такса как-никак дома). Не хотелось бы только вездесущий бардак у себя в пансионате иметь, да только что сделаешь, если все, кто у меня работают, как и эта молодая коза, по рекомендации от кого-то пришли. Все хотят родственников, знакомых, просто кровать-партнёров временных на место потеплее засунуть… Ну что ты скажешь, она ещё и села, не дожидаясь пока я приглашу. Вот оно, современное всё. Что же я делать буду, у меня в активе только она и сам пожалует скоро… *** Директор смотрел мрачно, у него действительно были глаза на выкате, и оттого казалось, что предположение горничной о истории с китом и камбалой не такая уж неправда, хотя вообще-то директор подобного заведения видел куда больше, намного больше. Горничная - Вы знаете, Мария, - начал он, - что к нам приезжает сам глава государства, ему необходим отдых, он будет у нас дня три-четыре. К сожалению, Ваша напарница умудрилась попасть под машину и кроме вас никого не осталось. Вы знаете, штат у нас маленький, так что, надеюсь, вы проникнетесь всей ответственностью нашего положения и оправдаете возложенное на Вас доверие. Говоря это, директор то пялился на меня, то на портрет главы на стене, как будто премьер слушал нас. Я утвердительно закивала, хотя вообще-то, в чём на меня возложили доверие, не поняла абсолютно. Чуть что - так сразу возлегаются на бедную девушку, то есть я хотела сказать - возлагают доверие. - Премьер будет через час, - сообщил директор, - да, и ещё, подберите в своём гардеробе юбку подлиннее. "А трусики танго? Ультрамаринового цвета и с рюшечками? Для чего, интересно, я их покупала? С длинной юбкой можно носить и семейные трусы в ромашку с полосочками". Я чуть не брякнула это вслух, затем представила себе лицо директора, скажи я это, и моя мордашка расплылась в улыбке, одновременно я покраснела (всегда краснею, когда улыбаюсь). - Хорошо, господин директор - промямлила я и поспешно ретировалась. Три чёрные машины эскорта, разбрызгивая из-под колёс гравий, подъезжали к пансионату. Тонированные стёкла, синие требовательные мигалки, мерное, бесперебойное урчание мощных моторов. В средневековье перед проездом короля пробегали глашатае и требовали расступиться. Сейчас перед эскортом просто мчится Пежо с пуленепробиваемые стёклами и усиленным бампером. Попробуй, не разойдись… Премьер Когда машина свернула с основной трассы в лесной массив, я немного успокоился. Казалось, что все заботы позади и можно насладиться отдыхом и покоем. Но когда мы подкатили к особняку… Я скоро возненавижу этот государственный стиль, хотя вроде бы постройка прошлого века, а всё равно и здесь достали. Гард, мелькнув широкой спиной, как всегда, выскочил первым из машины и, подскочив к моей дверце, привычно открыл её для меня. Мне всегда хотелось успеть раньше телохранителя открыть её и выйти, но не успевал. Куда уж мне, старику. Я вздохнул и вышел к особняку. Паскудная у нас у политиков жизнь, даже отдыхать я должен по-государственному… Телохранитель поспешил следом за премьером, один, машины развернулись и уехали. Здесь была охраняемая зона, в них нужды не было. Гард Я уже вообще перестал что-либо понимать. Он приказал отпустить всю охрану, тебя достаточно, сказал он. Лестная оценка, но неадекватная точно. Я понимаю, что место это охраняется, как и дом премьера, но всё-таки. Если учесть, что у нас есть опыт трех неудачных покушений. Да, на предыдущего главу покушались раз пять, но это ещё неизвестно - он сам для себя их устраивал, чтобы рейтинг поднять, или это всё-таки тот самый случай. Но у нас все три покушения реальны были. Я бы на его месте поостерёгся, и на своём кстати тоже. Все знают, что я его человек. Это только в идейных гигантских империях телохранитель может работать с несколькими главами государств, у нас-то не так. Уходит премьер, уходит и вся его рать, охрана то бишь. Какой премьер доверит свою охрану чужим? Здесь должны быть только свои. Впрочем, это абсолютно правильный подход к охране, я как профессионал могу точно это сказать. Какой телохранитель будет прыгать грудью на пули, зная, что в случае смерти главы государства его ждёт максимум строгий выговор и никаких изменений в статусе и финансах? Ну, максимум уволят по несоответствию, тут же наймётся в частную охрану и всё. А у нас, если гибнет объект, то я теряю всё, и за это всё я конечно пойду на всё. Так кто лучше защитит объект - я или замордованные налоговыми счетами и личными проблемами хвалёные сикрет сервис американцев? Я, конечно, я теряю всё, прошу помнить, их просто понизят по службе. Но я не панацея - кто спасёт премьера от самого себя, от этого его дикого народного проекта? Всё для всех, так не бывает, это даже я понимаю. Или всё-таки это такой хитрый тактический ход старого лиса? У меня свои хитрые тактические ходы. В эскорте едут три одинаковые машины с одинаковыми номерами и тонированными стёклами, они всё время перестраиваются, и иди пойми, в какой сейчас мой объект. В первой? Или может в третей? Да и слухи о двойнике премьера - не такая уж пропаганда оппозиции, но здесь-то он реален, это тот самый старик. Хотя нет, уже не тот самый, он стал каким-то другим. Я тот же самый, спас премьера от трех покушений, человек, через которого никому к премьеру не подобраться. Через неделю мы вернёмся в столицу и там нас ждёт бой. Но это через неделю, премьер эту неделю будет отдыхать, а я составлю план всех мероприятий в столице, посмотрим ещё, кто кого… *** В особняке было тихо и сумрачно, никаких мерцающих экранов компьютеров и настойчиво требующих внимания горластых телефонов, никаких голенастых секретарш с натянутыми улыбками и требовательно подсунутыми бумагами. Даже постоянный взгляд Гарда отсутствовал - тот сидел в своём кабинете и работал со своими опер-схемами. Премьеру впервые казалось, что он может быть предоставлен сам себе. Сейчас он сидел и смотрел на Марию. Чудесной девушкой оказалась эта горничная, непосредственная и умненькая, очень похожая на единственную дочь премьера, умершую пять лет назад. Горничная Он оказался вовсе и не таким жёстким и опасным человеком, каким его представляли на телеэкране и каким мне он казался. В первый же день, увидев меня, он вздрогнул, сказал, что я похожа на его дочь. Я видела её фото, действительно, мы очень похожи. Телохранитель его сразу насупился, когда увидел, что его шеф со мной заговорил. А когда вечером премьер заговорил со мной ещё раз и даже предложил присесть, он насупился ещё больше. - Гард недолюбливает, когда я общаюсь с кем-то чужим, - мягко сказал премьер, когда тот вышел. - А по-моему, он просто ревнует Вас ко всему, что движется, - бойко сказала я, и тут же покраснела по своему обыкновению. Старик усмехнулся и только покачал головой. - Ты мне её напоминаешь, она тоже так бы сказала, - тихо сказал он. Мы ещё долго говорили об его народном проекте. Идея как мне показалась, была неплоха, но вот только весь остальной министерский аппарат был не согласен со своим руководителем. Как мне показалось, премьер знал причину. - Если бы не их алчность… - тихо добавил он в самом конце нашей беседы. Больше он ничего не говорил, а я и не спрашивала. Он закончил ужинать и вышел на балкон, я обратила внимание на эту его привычку, вечером он всегда выходил на балкон, предварительно выключив свет (меры безопасности, прежде всего), он выходил на балкон и пыхтел своей смешной трубкой… Премьер Мой отдых здесь завтра заканчивается, а я ещё ничего для себя не решил. Бывает и так, что всё для всех решил, а для себя нет. Мария ушла, унося с собой поднос с остатками моей трапезы. Гард, убедившись, что я остался один, вышел следом, а я, пыхтя трубкой, вышел на широкий балкон. Дымил себе потихонечку в темноту и размышлял. Кстати, теперь, когда я беру трубку, мне сразу вспоминается улыбка Марии. Когда она меня в первый раз увидела с трубкой, я спросил тогда, чему она улыбается, она и ответила, что у меня вид, как у детектива Шерлока Холмса. Я тогда сообщил ей о полезности курения для политиков и для управляемых ими народов. Мы, куря, делаем себе приятное, а учитывая, что курение сокращает нашу жизнь, народ быстрее от нас избавится, тут мы делаем приятное народу. Сплошная выгода кругом. Мария прыснула от моего заявления, и когда я спросил, курит ли она, Мария достала крепкие французские Голуаз. - Сигареты не такой милой девочки как ты, но зрелой дамы, - заметил я. - Они слишком крепкие для тебя, наверняка в жизни ты такие не куришь. Да, она замялась и как всегда мило покраснела. - Мне подарили, - промямлила она, и покраснела ещё больше. - Наверняка молодой человек, - заметил я. Она промолчала, но я понял, что так и есть. Дарить такие крепкие сигареты девочке, он наверняка молодой хлыщ какой-нибудь. Любящий человек подарил бы что-то другое. То, что не вредит, а дарит радость. Но попробуй, скажи это сейчас девочке, наверняка обидится. В жизни всё как в политике. Никому ничего нельзя сделать для его же добра, не поймут и обидятся, и это ещё в лучшем случае. Проект ведь тоже для всех, но как его эти все воспринимают в штыки. Я всю свою политическую жизнь, в течении многих лет своей сложной карьеры обманывал, предавал, давил, и всё сходило с рук, причём практически безболезненно. А теперь, когда впервые я захотел что-то сделать для народа, впервые по-настоящему что-то захотел сделать для народа, для страны, которая поставила работать на её же благо… Теперь всё против меня. В стране жесточайший кризис, мы на грани, инвестиции, которые есть, больше похожи на благотворительность, да и те стремительно исчезают не в тех карманах. В наших карманах, в карманах людей которых я ставил, которые теперь против меня… Я вспомнил последний разговор с министром финансов и с главой комитета экономического форума. С двумя главными людьми нашей страны, двумя самыми богатыми людьми нашей страны, с двумя самыми властными людьми нашей страны… после меня. Министр финансов был спокоен и собран. Говорил короткими чёткими фразами. Бил наотмашь. - Ты откажешься от проекта, - твёрдо сказал он тогда. - Я не понимаю, что ты задумал, но от проекта ты откажешься. - Мы тебе не позволим, - процедил сквозь зубы глава комитета. Я посмотрел на него и обомлел. В жизни этот пухленький старичок-очкарик был похож на доброго волшебника из какого-то детского мультфильма, но сейчас… Бойцовский пит-буль, увидь он его сейчас, взвыл бы благим матом, убежал бы под кровать и не показывался до вечера. Я понял, этот человек будет стоять насмерть за свои деньги. - Мне всё равно, что вы думаете, - мрачно обронил я, - всё будет, так как я сказал. - Мы простили тебе сталелитейный завод, - зашипел финансист, - не получили оттуда ни сальдо, мы решили, что ты хочешь поднять свой рейтинг и даже не притронулись к фондам, мы тебя защищали. - Я открыл завод и с ним четыреста рабочих мест, он послужит на благо страны, - ещё очень долго моя фраза звучала как оправдание. Я уже понял, что они не поймут меня. Совсем не поймут. - А проект, без него люди загнутся, он необходим народу, - ещё тише, как будто стесняясь своих слов, произнёс я. Они оба остолбенело выкатились на меня, я отвернулся от их взглядов к окну. И тут за спиной я услышал смех, каркающий смех министра финансов. Я резко повернулся к нему, так что заныло, где-то в пояснице. - Ты, ты думаешь о народном благе? - финансист засмеялся ещё громче. - Тогда бедный народ. Он резко оборвал свой смех и, кивнув своему напарнику, синхронно с ним вышел из кабинета. Они вошли как преданные союзники, вышли как ярые враги. Вышли, улыбаясь, как ни в чём не бывало, значит, у них был готов ответный ход. И я понял, что если не переиграю их, мне конец… *** Премьера нашли на балконе, рядом лежала его любимая трубка, уже давно остывшая. Гард стоял на коленях перед телом и непонимающе уставился на маленькую дырочку пулевого отверстия на лбу главы государства. Никто не пытался ничего сделать, и только горничная тихо заплакала. Гард Он сделал ошибку, страшную ошибку, он захотел всё изменить в конце своей жизни. Слишком поздно. По сути, это был тот же эгоизм, что отличал его при жизни. Сначала он делал карьеру, потом деньги, потом вдруг погибла его дочь, и он понял, что, по сути, делать ему уже нечего. И не для кого. Родственников ноль, самому ничего не нужно давно уже. Ну что может быть нужно на шестом десятке лет? Его наверняка убили, ориентируясь на огонек трубки. Как они все на меня смотрят, как на человека, который только что потерял всё… Директор Мдя, ситуация. Думал, всё видел, ан нет, жизнь решила ещё одно действо показать. Мёртвый премьер лежит на балконе моего пансионата. Образно говоря, мы обеспечили ему полный пансион, даже посмертно… Моё место вряд ли пострадает. Не то, что телохранителя. Жалко Гарда, неплохой был человек, теперь этого профессионала подберёт улица. Хорошо, что эта новенькая заплакала, хоть кто-то же должен плакать по нему, человек всё же, хоть и не из лучших (прости господи о покойнике же)… Гувернантка Премьер лежал на полу, и выражение лица у него было умиротворённое какое-то. Я не знаю почему, но я заплакала, мне показалось, так было нужно, он был хорошим человеком… наверное… Спустя несколько месяцев… Горничная (бывшая) Я была в городе моей мечты, в Париже. Мой Пежо последней модели (кто сказал, что мечта должна быть одна?), припаркованный на соседней стоянке, я видела только краем глаза. Красно-жёлтые дни закончились, кончалась зима. Я смотрела из окна кафе на набережную Орфер. Ну да, ту самую, которую описал Сименон в своём Мегрэ. Интересно, смог бы этот детектив раскрыть то убийство? Наши Пинкертоны, например, не смогли. Я потушила сигарету в пепельнице. Голуаз. Сигареты не юницы, но зрелой дамы. Я не хотела ликвидировать его, он мне был симпатичен, но работа, работа… Особенно если за неё так хорошо платят. Надо бросать курить, кстати. Мне, если честно, уже за третий десяток давно, засвечусь из-за этих сигарет и не успею дожить до полковника… жизнь она ведь сложная штука… -------------------- * Почему камбала плоская? Потому что переспала с китом. А почему у рака такие выпученные глаза? Да потому что он всё это видел. 16.09.2006 10:51 - Кекки Туотли
|