История. Архив публикаций
|
Румяный блин солнца, видимо пожалев одуревших от духоты горожан, начал потихоньку заваливаться куда-то за Воробьевы горы. Это вселяло определенную надежду на то, что температура воздуха должна понизиться и стать мало-мальски приемлемой для существования раскалившегося за день асфальтово-бетонного тела города и его обитателей. Порозовевшие лучи прощально опалили полированные бока скованных обычной московской пробкой автомобилей и их пленников – пассажиров. Бог знает, отчего они появляются – эти пробки, и почему они, вдруг, заканчиваются. Безусловно, иногда причина возникновения становится ясна, как только доберешься до преградившей течение плотины в виде крушения двух не поделивших дорогу лихачей. Или, на худой конец, дамочки на изрядно подрихтованной о веселую и непредсказуемую грузовую «газель» малолитражке. Тогда – да, все становится ясно и понятно. И не так жаль потраченного на пробку времени. Много обиднее, когда пробка исчезает ни с того, ни с сего, будто ее и не было, а водители соседних автомобилей прибавляют газу, хитро поглядывая на твое недоуменное лицо в зеркало заднего вида. И чего, спрашивается, стояли? От скуки? Общества захотелось? Домой не охота? Зла не хватает. Но мечтать, как говорится, не вредно. Эта пробка так быстро не рассосется. На такое везение даже рассчитывать не приходится, остается сделать радио погромче, смириться и, как советуют психологи женщинам в случае насилия, «расслабиться и получать удовольствие». Уж сколько раз, во время свершения этого обязательного ежевечернего ритуала общегородского «стояния», он клялся себе, божился, что со следующего утра метро станет его любимым видом транспорта, нет ведь. Это, наверное, столь же нелепо, как и начинать новую жизнь с понедельника. Нарочито веселую словесную баталию не в меру игривых ди-джеев русского радио прервал до зубовного скрежета надоевший ринг-тон любимого телефона. Беспристрастный дисплей высветил знакомое словосочетание, которое у нормального среднестатистического обывателя навряд ли ассоциируется с живым существом, а уж тем более с «гомо-сапиэнс». Возбужденный баритон в трубке, не размениваясь на приветствия, возмущенно и местами нецензурно, затараторил: - Ну, черти бы тебя взяли (ВЦ)! Договаривались же (ВЦ)! Где тебя носит!? Мы (ВЦ) сольем же! Уже до сечи дошло (ВЦ)! Без тебя не вытянем! Дай пасс, зайду, ипу потру, без палева, (ВЦ)! - Ага, а как ты потом от передачи пасса отмажешься? Скажешь, что это я в твой Урюпинск на Камчатке к бабушке погостить на часок телепортнулся? Не дам, не проси даже! - (ВЦ)!!! Так сливаем уже, держимся из последних сил! Всех мультов для маринада уже завели! - Да погоди ты! Вроде народ зашевелился. Счас по газам, через минут 30 дома и сразу к вам, потяните. Отбой. - (ВЦ)! Видимо, устав любоваться живописным видом на парк «имени культуры и отдыха»(с), водители заметно активизировались, прибавляя скорость. Заветные пятьсот метров до поворота были преодолены с рекордной скоростью – за семь минут. Дальше – и ехать посвободнее, и осталось уже не так далеко. Проскочив последний светофор на желтый, влетев во двор, распугав при этом местных аборигенов – пенсионеров (живут они на этой лавочке, что ли), кое-как приткнув машину на стоянку (в непосредственной близости от вышеупомянутой лавочки), схватив с пассажирского сиденья дипломат (ну, е-мае, бизнесмен, все-таки), попутно отругиваясь на замечания докучливых старушенций, он устремился к цели. Лифт, как это не странно, сегодня работал. И даже ждать его особо долго не пришлось. Это, само по себе, настораживало, поскольку лифт в этом доме еще сталинской постройки, определенно жил своей собственной жизнью – ломался без видимых причин и так же неожиданно чинился. Человеку, уверовавшему в Будду с его цепью перерождений души, могло показаться, что в своей далекой прошлой жизни, этот лифт вполне мог бы быть, к примеру, брюзгливым слугой какого-нибудь ленивого замоскворецкого барина. И теперь он, как и раньше, работает в минуты благостного душевного расположения к людям, но, в большинстве случаев - ломается и хандрит. От размышлений на тему перерождения души отвлек легкий толчок – приехали. Двери, скрипя, словно плачась на свою незавидную долю, разъехались в стороны. На лестничной площадке было темно. Опять соседский пацаненок из озорства зверски расправился с лампочкой. Скорым шагом он направился к дверям. Дома, наконец. Еще минуту на то, чтобы скинуть ботинки и чмокнуть в подставленную для поцелуя заштукатуренную дорогущей Кристиан Диоровской пудрой щечку жены, пара минут на загрузку компьютера… и держитесь, гады! Рука машинально полезла в карман, нащупывая ключи, которые не понадобились. В проеме распахнутой настежь двери при более детальном рассмотрении вырисовывался силуэт дражайшей супруги. Бог ты мой, до чего похудела-то. Вот неугомонная. Скоро за швабру можно будет прятать, а все туда же. Фитнесы, шейпинги, диеты… И здоровый взрослый человек легко сливается с дверным косяком – экспромтом родился в голове анти-рекламный лозунг. В руках благоверная держала огромный букет и любимый стильный чемодан змеиной кожи. Вид имела холодный и решительный. Ни дать, ни взять, с советского плаката – «Родина-мать зовет». - Привет, дорогая. Так занят был сегодня весь день. Даже позвонить времени не было. Ни минутки свободной. А ты уезжать куда-то собралась? – промямлил он, обходным маневром пробираясь в прихожую, стараясь попутно стащить ботинок, не развязывая шнурков. Происходящее далее ни в какие повседневные рамки его сознания не укладывалось, потому в памяти запечатлелось обрывочно. Ответом на его реплику был удар. И не просто легенький ударчик ньюба на -10, а недетский крит, получив который, воин имеет все шансы на сутки, а то и побольше, залечь мертвым грузом на ЦП в ожидании скорой помощи от вездесущих эскулапов. Кто бы мог подумать, что тщедушная супруга так мастерски владеет наукой боя со вторым оружием? Он в полной мере почувствовал на себе «отравление от ядовитых игл», когда огромный букет замелькал перед глазами, нанося удары, от которых у него не хватало МФ увернуться. Благоверная меж тем перешла в контратаку, и он уже не знал, что это? Обморожение, буря или испепеляющее пламя? Он отступал, судорожно сжимая дипломат и прикрываясь им, как щитом. Но разве это могло помочь? Что мог сделать этот жалкий нормандец против финального крита чемоданом по «вырезано цензурой»? И позвать-то некого. Битва однозначно была проиграна. Он получил тяжелую травму, к сожалению не растяжение, но тоже – мало приятного. Супруга победоносным взглядом окинула поле битвы и поверженного врага, поправила у зеркала растрепавшиеся волосы, подобрала чемодан и, метнув в него «какой-то хлам» - испорченный букет, гордо удалилась вон. В букете, меж яркой обертки, бантов и алых бутонов роз, что-то темнело. На черной карточке с до боли знакомой символикой любимого клуба золотыми буквами поблескивала загадочная надпись: «Хуг тебя, мой сладенький. Кисы и флаверсы тебе, мой дорогой. Любимому виртуальному мужу и папе. Мы тебя любим. Твоя семья». «Ну, надо же, - сокрушался фулл-артник, пытаясь подняться, чтобы, наконец, добраться-таки до компьютера, - И они еще будут уверять меня, что эти букеты «не имеют боевых параметров»! Знаем - знаем мы это «не спровоцировать их использование в реале»! Хоть раз бы что-нибудь по-человечески сделали...» 13.06.2006 06:18 - KOSCHKA
|